Форум » Кембрийский Период » Текущая книга. Отрывки под тапки. (продолжение) » Ответить
Текущая книга. Отрывки под тапки. (продолжение)
Rosomah: Тут будут выкладки. Как и на ВВВ. Для начала - маленькое уточнение. Книга будет про Немайн, и хронологически продолжающая две предыдущие. Но я постараюсь сделать ее отдельной книгой. Не продолжением сериала, а вещью, вполне употребимой без первых двух частей...
Артём: Ошибка слово "к поясу" 2 раза Немайн лезет в карман. Платок. Маленький! А у самой к поясу пристегнут к поясу большой! Красивый, с кружевом и вышивкой
Артём: Нет, прав сын стали. Все решает работник улыбнуло. Большое спасибо. Мне дремучему Сталинисту приятно)))
Артём: Что значит А б Констант? "Царству на горе, сцепилась родня. Сестры в раздоре, меж братьев резня..." Нет, сестры не в раздоре! А б Констант еще и собственного брата удавил... как это чудовище терпят?
vietni: "Пенда вздохнул. - Я больше не верю саксам. .... Винчестер, резиденция Кенвалха Уэссекского! Сколько раз там доводилось пировать, а скоро придется осаждать. Женщина делает знак. Открываются ворота - в них влетают всадники в цветах Кента и рубят, рубят, рубят растерявшихся мерсийцев..." Кент вроде юты заселяли, а не саксы.
D_Wolf: vietni пишет: Кент вроде юты заселяли, а не саксы. - в Кенте тому времени, были уже исключительно саксы. Ассимиляция. А вот мерсийцы - совсем не саксы. Есть мнение, что это вообще отдельный народ, а не племя англов.
Rosomah: Что в больнице набросал: Англы за порог - Немайн следом. В дверях вспомнила, оглянулась: - Эйра, идем. Хочу тебя познакомить... Замолчала - на самом интересном месте. В голове полыхнула короткая озорная радость. Тот, чью жизнь она помнит вместо своей, никогда бы так не поступил. Он любил говорить точно. Немайн любит пробуждать интерес, и только потом позволять открытию свалиться в протянутую руку спелым яблоком. Человек больше ценить знание, которого хотел сам, чем то, которое ему попросту подбросили, а то и впихнули насильно. Вот и Эйра попалась: таблички под мышкой, шлем в руках, подошвы бойко стучат по ступенькам винтовой лестницы. Сестре уже интересно! Вот и хорошо. На площадке ее ждет выставленный навстречу палец и вопрос: - Видела римскую императрицу? Сестра хихикает. Совершенно по-девчоночьи, словно шелуха последних месяцев облетела. И куда грозная воительница подевалась? В том же доспехе - ребенок, радостно-громко пищит: - Да! В любой хорошей игре две стороны, и у каждой есть шансы. Один-один. Озадачила! Теперь наслаждается недоумением - нет, не хранительницы правды, наставницы и древней сиды - младшей сестры. Эйра бывает такой только с Немайн, только наедине, и то не всегда, лишь когда можно. Эта грань - осколок детства, прежней счастливой семьи. Крохотный, но для Эйры - драгоценен. Потому и следует играть в загадки: для дела только польза, ей счастье - Немайн радость видеть сестру счастливой. И все-таки - почему "да"? Эйра не врет. Действительно видела! Где? Может, редкая монета? Немайн попыталась припомнить - водились ли в Восточной Римской империи императрицы, удостоенные такой почести... Чужая память молчала. Сестра улыбается. Выдает подсказку: - Аж трех разом! Где же... Ой! - Ага, полиловела. Вспомнила, значит? Не вспомнить картину, что висит на стене в твоей собственной спальне - позор. Одно извинение - купила не сама, а тот, от кого досталась память. Он же и запустил слух о британской августе: осторожный, только для того, чтобы наладить отношения между церковью и странной ушастой девицей. Только его больше нет - есть Немайн, которой и отдуваться. - Да, совсем древняя, выжившая из ума сида, - подтвердила Немайн, - а еще глупая: совершенная память не означает способности совершенно ею распорядиться... Ладно, сестричка, я тебя тоже порадую: сейчас у тебя будет возможность увидеть сразу четырех. Вот! Дверь в комнату - настежь. А комната у Немайн... Ей нравится, это главное. Собственно, это отдельный этаж башни. Единственная стена отделяет жилье хранительницы от площадки лифта и винтовой лестницы. Внутри - все сразу. Спальня, кабинет, личная библиотека... Места хватает, а стены между не так уж и нужны. Немайн позволяет себе широкую улыбку, наслаждается настороженным, но не тревожным лицом сестры - ждет незлой каверзы. До чего жалко, что у сид нет глаз на затылке, и нельзя посмотреть, как распахнутся ее глаза, когда хранительница Республики согнется в поясном поклоне и проговорит нараспев: - Святая и вечная августа Анастасия, позволь тебя познакомить с моей сестрой Эйрой, ригдамной Республики Глентуи, легатом колесниц и очень хорошим человеком... Анастасия как раз портрет разглядывала, обернулась. - Агустò, а как же я? Я тебе уже не сестра? Бывает так, что ответить правду - солгать, но и солгать - нельзя. Не ей. Приходится отвечать длинно, зная, что сейчас все равно поймет не так. Потом? Не так вспомнит. - Я, как хранительница правды, была и остаюсь твоей, августа, младшей сестрой. Обычно такое именование - дипломатическая любезность. Равными или старшими братьями-сестрами базилевсы не признают никого кроме, разве что, персидских шахиншахов. Но где те цари царей? Кто жив, пытается где-то в Бактрии собрать остатки разбитых мусульманами войск. - Вот ты какая... - сказала августа, - Совсем не переменилась, да? Сейчас скажешь, что тебя здесь зовут Немайн. Тогда и я не буду Анастасией! Думала, переиграла? Не выйдет, Агустò. Ты-то здесь правительница, зато меня в Константинополе уже непотребной девкой объявили. А потому... Земной поклон отвесила. Не разгибаясь, в пол, проговорила: - Помилуй рабу свою, великая владычица! Немайн метнулась - поднимать, а попалась - в объятия. - Надоело! - говорила Анастасия, - Еще раньше, до Родоса. Любимая песнь Агустò: "ты рождена в Большом Дворце, в Багряной палате, а я так, прижита в походе..." Помнишь, сколько ссорились? А старый уговор? Ты старше годами, я местом рождения, потому равные - и больше не считаться! Давай так же снова... Хорошо? Плохо. Она, похоже, не понимает, что это означает политически. Увы, приходится выбирать между политическими проблемами и самозванством. Анастасия сейчас просто не в состоянии понять, что перед ней - не сестра. Ох, а ведь еще недавно казалось - хуже нет, чем объяснять, что ты и сида, и Немайн, только не та, про которую сказки сказывают. Из двух зол... - Хорошо... Равные! И отпусти, задушишь. Да, и второй уговор: меня зовут Немайн. Можно по-домашнему: Майни. Договорились? Договорились. Свобода! Оглянулась на Эйру. Та привалилась к стеночке, руки на груди сложены. Смотрит снизу вверх, как взрослая на детскую возню. Поймала взгляд. Пожала плечами. Хмыкнула. Мол, Майни, думала удивить? Так я-то знаю, с кем живу! Как говорят норманны: "Много странного совершили асы..." Сестры - хорошо, война - плохо, времени - нет совсем! Минутный диск и четверти оборота не сделал, а хранительница снова бежит по городу. Сестра-гречанка поручена сестре-камбрийке, пусть знакомятся. Немайн нужно на стройку собора! Не то, чтобы без нее совсем не справятся, но выйдет дороже, а теперь каждый медяк на счету. Потому, например, следует контрофорсы ставить не сплошные, а с внутренними галереями. Меньше камня уйдет! И договориться с отцом Пирром, чтобы не настаивал на наружной стене - контрфорсы и снаружи неплохо смотрятся, а экономия почти на треть... Взгляд назад, на Жилую. В окне ее этажа - две фигурки. Одна другой пальцем показывает... Не что-то, кого-то. Очень занятую сестру! Действительно очень занятую. Людей мало - а будет еще меньше. Уйдут рыцари, а рыцарь республики не только воин, но и универсальный администратор. Возьмется за любое дело, которое не сочтет бесчестным или низким. Увы, две трети этих нужных людей собираются в поход. Сама отправила. Права, но от этого не легче. И ведь это не последняя потеря для городского управления! В рождественской битве полегла глава ирландского клана, Этайн О`Десси. Дети ее пешком под стол ходят... Немайн поможет их выучить. Но вместо помощи с этой стороны - новая работа. Глава "римского" клана Монтови - жив, здоров, бодр. Регулярно шлет донесения, спрашивает совета. Полгода назад всего лишь крепкий хозяин - теперь правитель земель, не уступающих по размеру иному королевству: все приобретения Республики в зимней войне под его рукой. Пока справляется, хотя работа еще та: передел земли всегда порождает обиженных, и в последних письмах Ивор ап Ител, комес Востока, жалуется на ссоры между горцами и эмигрантами-десси. Те, кто почти не воевал, самые беспокойные... И все-таки край заселяется, люди притираются друг к другу, и скоро никакой враг не прорвется к римским дорогам - просто потому, что его раньше изловит местное ополчение. Ивор уверяет, что так будет меньше, чем через год... но год это почти вечность для той, что впервые осознала себя четыре месяца назад! Для Немайн и день - долго, очень долго. Трудней всего обходиться без Эгиля и Харальда. Два норманна, явившиеся грабить южную Камбрию, попали в плен - прочей шайке так не повезло, все полегли! Зато повезло сиде, что выкупила их из плена. Харальд заразил местных поэтов полудесятком новых размеров, ввел в моду кеннинги - в отличие от норвежцев, камбрийцы не вставляют их в скальдический стих, а украшают обычную речь иносказаниями, именуя корабль - вепрем моря, битву - пиром копий, а хранительницу... Последнее изобретение - "львицей трупов". Росомаха - как и лев, хищник. Любит падаль. Ворон, птица любящая падаль, обозначается как "чайка трупов" - вот и пожалуйста! Ну, а что сида теперь подросла, и оборачивается не в ворону, как в сказках, а в росомаху, верят все, кроме нее самой. В рождественскую битву Харальд был телохранителем Немайн - и исполнил службу как нельзя лучше. Спас, да еще и вражеского короля уложил. Теперь уплыл на родину, к невесте - и за правым плечом пусто, и нет той уверенности, которую придавало присутствие могучего и верного воина. Что до Эгиля, то он повез Харальда на родину. Заодно и сам покрасуется. Дело нужное: яхт голландского типа построено пока мало, так пусть человек, что выбрал титул, службу и дело в Кер-Сиди, защитит свой новый дом. Даст кораблю показать себя, да так, чтобы всякий понял: драться на драккаре против херрен-яхты дело безнадежное. Не победить, не догнать, не уйти. Глядишь, и потянутся из Норвегии вместо разбойников - заказчики! К тому же времени, как наловчатся строить сами - у республики будет хороший флот. Все верно, все нужно... Только раньше на Эгиле висела большая часть работ по строительству города. Немайн, когда в зимний поход ходила, все на него оставила - справился. Теперь он далеко в море, между жизнью и смертью, а стройка - не единственная забота хранительницы. Есть и другие люди. Они и по старинке бы управились! Только плати. Вот как раз с этим и проблемы... Новые методы дешевле. Мастера разглядывают чертежи, которые здесь называют подобиями. Качают головами, чешут могучие затылки. У них там думки думаются, да. Не надо быть сидой, чтоб прочитать. Главная: "Зачем это надо? Мы и так построим прочно." Вслух не спрашивают, приходится самой отвечать на невысказанное. - Деньги. Камень денег стоит... а так я всем, кто над собором трудится, плату накину. Сделано! На лицах появляется понимание главного: цели перемен. Одна из обязанностей хранительницы - обеспечивать своему народу кормление, по возможности сытое. Значит, теперь она не вносит в человеческую жизнь подозрительные холмовые хитрости, а выполняет свои обязанности. А то, что прибавку получит и казна - тоже правильно. Почему Немайн должна себя обижать? С отцом Пирром - посложней. Нынешний настоятель собора совсем не так прост, как казался месяцы назад. Простой старый священник... приехал ко святым местам, но не доехал, заинтересовался древними крестами, что издревле стоят в Британии. Сдружился с епископом. Спелся с приехавшими посмотреть на богиню-сиду друидами настолько, что те собираются креститься, а между делом читают классические предметы и основы медицины в Университете. Сговорился с камбрийскими монастырями, отправил весточки в Африку - и вот пожалуйста, был в городе один священник, теперь никак не меньше десятка, и все способны читать лекции на теологическом факультете. Пирра, что характерно, слушаются неукоснительно! Не слишком для простого священника? Достаточно, чтобы отбросить слово "простой", и вертеть навостренными ушами по всем азимутам. Глаза у Пирра плохие, приходится описывать внешний вид будущего сооружения на словах. Немайн старается... И до нее понемногу начинает доходить, что она, со своей памятью инженера-гидротехника, пытается посередине своего города возвести. Нервюры, принимающие нагрузку от купола, передающие ее на ребра контрфорсов, тонкие разгруженные стены... Все привычно, только давление идет не от воды, а от сводов. Так проще считать: не нужно определять нагрузку в каждой точке, только в ключевых. Так проще - и дешевле! - строить. Так - очень важно! - проще контролировать качество работ. Каждый камень не проверишь, а вот каждый контрфорс можно не только проверить - испытать! Навалить вместо отсутствующего купола кучу камней нужного веса. Держит? А полуторный вес? Да? Отлично! Еще это позволяет строить собор по кусочкам - когда стена временная и дешевая, в передней части нефа под временным перекрытием и за временной, деревянной, стеной может идет служба, рабочие в это время поднимать следующую секцию. Пройдет время - секцию перенесут, и неф вырастет на ее длину. Можно строить действующий собор годами... веками... Так строили в классическом и позднем средневековье - а достраивали и до двадцатого века... Немайн замялась. Пирр немедленно спросил: - Ты, великолепная, что-то вспомнила? - Название стиля, - сказала Немайн. - Такие соборы называются готическими. Вот что, оказывается, движет вперед архитектуру! Экономия! - Экономия... - эхом откликнулся Пирр. Слово он произнес чуть иначе, на греческий манер: "ойкономиа". Затих. Немайн поняла - попалась! Произнесла слово, успевшее за столетия поменять смысл. Что будет? Оставалось ждать, и она ждет, только ушами прядет. Наконец, священник заговорил. - Обычно об ойкономии говорим мы, клир, когда рассуждаем о том, насколько Церкви нужно прислушиваться к светской власти. Что можно попустить, а где стоять до конца, до мученичества... Выходит, и у правителей такое есть, только по отношению к Церкви? Снова вздохнул. Прибавил: - И наверняка языческое! На основе трактата Ксенофонта... - Есть, батюшка, - согласилась Немайн. - Например, согласиться на наружные, поверх контрфорсов, стены. Чистой воды ойкономия: мне одни убытки, гражданам убытки, зданию - лишняя нагрузка. Но ты просишь - сделаем, и все равно готический собор выйдет в два раза дешевле романского. Правда, если согласишься терпеть выставленные наружу "ребра", можно будет пораньше заказать что-нибудь из утвари, вставить витражи... Снова - договорились! Хороший день... Правда, отец Пирр проявил изрядный интерес, как он выразился, "к аварской девушке, называющей себя Анастасией". Предположил, что ей нужно пастырское утешение и предложил свои услуги. Немайн согласилась. Почему нет? До самого полудня все выходило хорошо, все спорилось. Даже сообщения о том, что в трактирах сегодня дерутся чаще обычного, не портят настроения. Ну, перебрали иные пива... особенно много влезает в горцев! Хорошее утро! Но пора и поспать. Домой, в башенку - и на бочок! Не сразу. Сначала - маленький. Круглые, почти сидовские глаза августы Анастасии. - Твой... сын?! - Ага. Подарили! Еще летом... Назвала Владимиром. Вовка, знакомься - это тетя Настя... Она хорошая. Потом - привычное: лоскутный ковер под боком. Веселая возня. Если смотреть на малыша, как на ровню - играть с ним интересно. Он уже не сверток, только и умеющий дышать, сосать и пачкать пеленки. Уже знает несколько слов... скорей бы их стало побольше! Немайн счастлива, как всегда, когда с маленьким занимается - но вот ушастая голова завертелась. Сида словно из морока выскочила, вспомнила о той, что пробиралась в эту комнату через целый континент. Оттого, что надеялась застать здесь сестру. - Анастасия... Мы не слишком бузим? - Нет... Вот уж не думала, что ты детей любишь. Маленьких! - Как можно не любить? Они хорошие... А этот, вообще, мой! - Странно... А, поняла! Ты для него игрушки изобретаешь! И это тоже. Все пришлось "изобретать" из памяти. И коника-качалку, и пирамидку, и кубики - со сточенными углами. Ничего, что не сделал бы хороший столяр после нескольких минут объяснений. Вот глиняные свистульки, глиняные, обожженные в печи, ярко раскрашенные, здесь уже есть. Немайн обещала лично запеть насмерть любого, кто подарит сыну такую: по большим ушам сиды крик свистульки бьет больней, чем плеть по задубевшей спине гребца-каторжанина. Зато птички, рыбки и лошадки без свистка - сколько угодно. Сегодня Немайн принесла сыну любимую забаву. Мешок, да не пустой: вот кого вытянет, не угадаешь. Значит, интересно! Малыш тянется, но мама прячет в мешке руку. Озорно крутанула ушами. - А что у нас в мешочке? Пушистенькое! Выдернула из мешка руку - на ней меховая перчатка, только нос-бусинка пришит и усы длинные. Стоит чуть сдвинуть пальцы - усы смешно топорщатся, да и утробное мурлыканье в исполнении сиды получается ласковым... Странная штука старые легенды: рычать сиде можно сколько угодно. А петь, даже колыбельные сыну - нельзя! Маленький рад. Хлопнул в ладоши. Попробавал игрушку схватить - не вышло, зверик увернулся. Немайн хихикнула. - А кто это? Это зверь! Скажи: зверь. Малыш посерьезнел, глазенки изучают шерстяную рукавичку - та и рада, крутится рядом, фыркает, нюхает воздух. Смешная! - Ну, так кто это у нас? Зверь? Скажи: зверь! Малыш молчит. Смотрит, внимательно. Говорит: - Мама. Немайн вздыхает. Выдергивает руку из игрушки, ставит пушистую перчатку на тряпичный ковер - мордочкой к сыну. - А теперь кто? - Звел! Загребущие руки хватают игрушку... Обнимают. Ну любит он рукавичку-звереныша! Спать без нее отказывается. А позади - другой ребенок, постарше. Окликает: - Сестра... Прости, не получается звать тебя чужим именем. - Зови сестрой. Можешь и младшей: тоже будет правильно! - Опять за свое? Не выйдет, дудочки! Ты старшая, я всегда на тебя быть похожей хотела... И хочу. Ты почему на полу лежишь? - А как с Вовкой играть? Я и так слишком часто смотрю на сына сверху вниз. Когда в кроватке качаю, когда кормлю, когда учу ходить... - А зачем игрушка такая страшная: зверь? - Почему страшная? Мягкая, теплая... - Страшная! И Эйра говорила, тебя оборотнем считают. Может, поэтому? Немайн задумалась. Как будто мягкая игрушка - изобретение сравнительно позднее. Медведей, похожих на зайцев, и зайцев, похожих на медведей породил девятнадцатый век. Тряпичные куклы водились и раньше, и будь у нее дочь, куклу бы и получила. А так... В голове уже крутился ответ, когда в дверь постучали.
полная версия страницы